Запись открыл 17 марта 2012 года
1993 год, мне 21, я только что вернулся с хлебного магазина. Зашел в дом. Снял новенький свитер с рисунком альпиниста. (Я его одел тогда в первый и в последний раз). Прошел в дальнюю комнату, где стал заниматься с учебниками.
Чуть позже услышал, какие-то движения и посторонние разговоры при входе в наш дом. Как оказалось, это в наглую к нам вошли некие молодые люди. Сходу заявили, чтобы сидел спокойно и не дергался. Один из них, самый высокий, сел со мной рядом. Стал со мной спокойно общаться. Заявил, что мы такие не хорошие должны кому то кучу денег. А тот должен им самим. Что же теперь прикажешь делать? Как разрулить ситуацию? Как им теперь увидеть свои кровно заработанные? Пока мы мило общались, другой, что пониже ростом, стал не принужденно , аккуратно обыскивать весь дом.
1993 год, мне 21, я только что вернулся с хлебного магазина. Зашел в дом. Снял новенький свитер с рисунком альпиниста. (Я его одел тогда в первый и в последний раз). Прошел в дальнюю комнату, где стал заниматься с учебниками.
Чуть позже услышал, какие-то движения и посторонние разговоры при входе в наш дом. Как оказалось, это в наглую к нам вошли некие молодые люди. Сходу заявили, чтобы сидел спокойно и не дергался. Один из них, самый высокий, сел со мной рядом. Стал со мной спокойно общаться. Заявил, что мы такие не хорошие должны кому то кучу денег. А тот должен им самим. Что же теперь прикажешь делать? Как разрулить ситуацию? Как им теперь увидеть свои кровно заработанные? Пока мы мило общались, другой, что пониже ростом, стал не принужденно , аккуратно обыскивать весь дом.
Мой собеседник не забыл уведомить меня, что может быть, мне придется поехать с ними. А когда наши соизволят отдать им "долг", то меня с "чувством исполненного долга" отпустят. А нет денег? Всегда можно продать дом. Хорошая для меня открывается перспектива. Сейчас легко мне об этом писать, а тогда?
Так вот. Если в подобных случаях, я "чихать хотел на любого, кто бы он ни был", то именно сейчас, меня постепенно стала охватывать легкая дрожь. Мало того, мне становилось все холоднее. В нашем доме, в котором я жил с момента своего рождения, какие-то уроды, не люди, диктуют мне свои условия. Сделать ничего не возможно. Возможно, все происходит в последний раз в моей жизни.
Не знаю, как назвать мое-то состояние. Я дрожал всем телом. Как не пытался, но дрожь не проходила. Не могу сказать, заметили они ее или нет. Старался спокойно говорить. Задавал аккуратно вопросы. Отвлекал, как мог. Чтобы они в итоге не решили взять меня с собой. Помню свои слова: "Почему мы? Мы что самые богатые?" Все такое в этом роде. На мое счастье они еще колебались. Наконец уехали. Можно было перевести дух и успокоиться. Они забрали все, что по считали для себя ценным. А также тот самый свитер с альпинистом.
Мама потом шутила, что альпинист ушел.
Мама потом шутила, что альпинист ушел.
Комментарии